Время для жизни [СИ] - taramans
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все Вы, врачи… садисты! — пытался вякнуть он.
— Вот! Видите — живой! Еще и критикует профессионалов! А вы говорите — убили, убили. Живой он. И вполне здоровый! А шрамы, они украшают мужчин! Так… давай-ка мы тебя разденем, мне осмотреть нужно.
Он попытался привстать, чтобы раздеться.
— Ты сиди уж! Мы сами… как-нибудь. Лиза! Поможешь? А ты Лидочка, если так боишься всего такого… ты бы лучше вышла. Ага, Тоня! Спасибо! Так… эта игла не пойдет… эта — тоже! А вот эта… эта — нормально будет! Только вот как бы нам ее — загнуть, а?
— Там Мироныч пришел… может он поможет? — пискнула из угла Лида.
— Да, зови его сюда.
Мироныч смутно помаячил в дверях:
— Ага… понял. Сейчас в печи нагрею, да согну… Да я понял, я аккуратно! Ванька! Это ты что же — опять с Петькой схлестнулся? Вот же дурак где, Петька этот! Ну — по нему уже давно тюрьма плачет! Ты давай, Ваня, держись… Сейчас тебя эта… докторша добивать будет! Я их племя знаю, они, если раненый не помирает, они — шибко сильно обижаются и тогда всласть мучают его! Им без этого — никак! Они… эта… с людских страданий кормятся…
На Кирин возмущенный возглас, Мироныч захохотал и вышел.
«Шутники, блин!».
Когда его раздевали, он слабо трепыхался, пытаясь помочь.
— Так… это что? И это тебе — зачем? — Кира строгая, прямо — жуть!
«Это они финку в наплече увидели?».
— Так… колбаску там порезать… сальце. Хлеб опять же!
— Шутим, значит? Ладно, потом поговорим!
«Ну вот… до трусов растелешили! И не стыдно же… девушкам? И вон… одним глазом вижу… Лида в углу сидит и тоже смотрит!».
— Ага… синяк… большой! Ну-ка выпрямись! Вдохни глубоко! Еще! Боль есть? Нет… так, дай я послушаю!
«И наклонилась так… нескромно. И ушком прижалась! И вроде боль чуть меньше стала… даже!».
— Не пойму! Будем исходить из того, что трещины в ребрах есть. Тугую повязку на грудь! Ага… правильно, Лиза, эта простынь подойдет!
На слабые возражение Косова оставить ему пространство для дыхания, Кира строго:
— Вот давай ты не будешь под руку лезть! Больной! Ведите себя прилично!
«Это она на его попытку потрогать ее колено?».
— Ага… вот и игла! Ну все, Ванечка! Теперь-то я тебя помучаю! Голову подними! Выше! Ага! Держи так! Лиза, придерживай его, чтобы не дергался!
— Мне так неудобно… сбоку. Давай я на топчан залезу и буду сзади его держать!
— Вот видите, больной! К Вам женщины сами на кровать лезут, а Вы спокойно посидеть не можете!
— Может… водки ему дать, чтобы не так больно было? — подала голос из угла Лида.
— Г-к-х-м… ну… можно и дать. Хотя… при сотрясении вообще-то не положено. Ну да ладно, налей ему… полстакана хватит!
Он забулькал водку как воду. А потом сидел, только изредка шипя, когда было особенно больно.
— Ну вот… видите, девушки, какой красавец у нас получился! — Кира «жжет»!
— Ты, Кира, видно уже не раз так вот… шьешь! Вон как уверенно, и быстро все сделала, — удивляется Лида.
— Ага… вообще-то я шила первый раз в жизни. Раньше только видела, как другие шьют! — немного смутилась мадмуазель-врач.
— Так это ты на мне… руку набиваешь? — пытался крепиться Косов.
— Вот! Явный пример, что водка ему была не нужна! Он и так бы не умер! А сейчас мы имеем наглого и пьяного пациента!
«Имеем… ага… тут его только и иметь. Коли сам ничего не может!».
— Вот! Я же говорила — наглый и пьяный!
«Это что я, вслух что ли последнее сказал?».
— Так… губу шить не буду. Так заживет. Она же не насквозь разрублена. Ну да — шрам останется, ну и что с того?
Потом, когда его уже обтерли частично водкой, а частично — мокрыми полотенцами, и уложили на кровать, женщины прибрались в комнате, его закачало и куда-то понесло — все быстрее и быстрее. И он уснул.
Он валялся в своей комнате уже пятый день. К нему постоянно забегала Лида, все следила за его состоянием.
Сотряс дал о себе знать, и когда он на следующее утро попытался встать, чтобы пойти и справить… надобности, его кинуло назад, на топчан, а потом еще и замутило. Хорошо, что Лида была рядом, а то бы и облевал и себя, и все постельное белье.
Очень было неудобно, когда женщина подкладывала под него какую-то чашку, в качестве утки. Он отворачивался к стене и крепко зажмуривал веки.
— Ну чего ты стесняешься? Вот же — глупый! Тебе сейчас лежать надо спокойно! — тихо говорила Лида. И пальцы у нее были… ласковые. Правда, когда Иван, чуть приоткрыл веки, было видно, что женщина сама покраснела.
В такие минуты Иван скрипел зубами и обещал Бычку самые жуткие казни!
И Лиза заходила каждый день, попроведовать. Она немного сидела у кровати, что-то ему рассказывая негромко. И было так хорошо и покойно, что Иван засыпал.
Но уже на третий день стало будто бы полегче.
«Как на собаке заживает!».
Но женщины не давали ему вставать с кровати еще пару дней. Видя, как ему неловко, Лиза, как-то раз проводя эти… «утиные истории», наклонилась у нему и шепотом произнесла:
— А ты ничего там… немаленький!
Он повернул к ней голову:
— Хочешь попробовать?
Она засмеялась:
— Может и попробуем… когда выздоровеешь… А то посмотришь на тебя и прямо оторопь берет — это как же человека «разукрасить» можно?!
«Вот еще… подкалывает!».
А потом к нему заглянул… ага, на огонек, милиционер.
— Косов Иван? — милиционер посмотрел на него и отвел взгляд.
«Мда… с непривычки-то — наверное очень уж «интересное» зрелище я представляю. Как только женщины — Лиза и Лида, его не пугаются? Или привыкли уже?».
— Он самый, товарищ…?
В милицейских званиях этого времени он не разбирался совсем. Да и необходимости такой не возникало.
— Инспектор Цыбин, Павел Геннадьевич!
Был инспектор лет двадцати семи на вид. Подтянутый, чистая форма сидела на нем, как влитая. И на лицо приятный такой — мужественная физия слуги закона!
— У меня к Вам будет несколько вопросов. Вы можете сейчас разговаривать? Как самочувствие?
— Ну… товарищ инспектор, самочувствие мое… бывало и лучше. А разговаривать? Так мы же уже разговариваем, не так ли? — из-за распухших губ говорил Косов невнятно и как-то противно пришипетывая и бубня.
Инспектор кивнул и уселся на табурет у стола.
— Мне вас опросить нужно… по поводу драки.
